Александр Пилипюк | Киновпечатления 2016: поэзия малых форм, тихие песни

Предупреждение!
18+
Текст содержит спойлеры.

Киновпечатления 2016-го оставлены в большей мере маленькими и тихими историями, скромным форматом и игрой малых форм, их хрупкой поэзией. Как, собственно, это было и в 2015-м. Хотя там был во-многом грандиозный (и о грандиозном) «Бёрдмен» с виртуозной, вальсирующей и выходящей за все мыслимые границы киноизображения камерой Эммануэля Любецки. Но он как раз и говорил, а с помощью операторской работы показывал и заставлял почувствовать, что находится под всей этой грандиозностью - под костюмом Бёрдмена, там, где бьётся раненое и хрупкое сердце. Часто, говоря о нарциссизме акцент делается на защитах, токсичном поведении и в последнюю очередь говорят о сверхчувствительности этих людей, об их ранимости и глубочайшем внутреннем одиночестве. Это нежный цветок. В этом его трагедия и его красота.

История Бёрдмена как раз такая — история об очень малом и хрупком. Как рифма ему в этом году, фильм «Послушай меня, Марлон» — скрупулезный и трогательный рассказ о Марлоне Брандо, собранный из кусочков интервью, кадров ранних работ и множества кассетных записей, не так давно найденных. Оказалось, он долгое время записывал себя на аудиокассеты во время встреч с другими людьми, пресс-конференций и даже сеансов гипноза и психоанализа. В некоторые трагические моменты Брандо предстаёт настолько беззащитным и сломленным, что боль, с которой жил этот человек невозможно не почувствовать.

Как невозможно не сочувствовать и не сострадать, когда смотришь «Ещё раз и с чувством»; когда слышишь песню горя.

14 июля 2015 года в Брайтоне сын Ника Кейва Артур принял ЛСД и шагнул с края скалы. 8 сентября 2016 вышел новый альбом Кейва «Skeleton tree», насквозь пропитанный случившимся и годом жизни после. В тот же день, единственный день, в разных странах был показан фильм «One more time with feeling», о том, как записывался этот альбом. И сначала в нём ничего о самом главном, но кажется, всё именно об этом, слегка касаясь, обходя, не начиная или недоговаривая. Напряжение в воздухе кошмарное. Песни разряжают что-то, но и нагнетают новых туч. А потом в кадре появляется второй из двойняшек-сыновей, и все разговоры и песни, музыка и молчание, тишина, камера, падающая в лестничный пролет, пролетающая сквозь людей, стены, крыши, отлетающая в небо, над городом, над жизнью — только об этом.

Кейв с женой говорят про работу горя, опустошение и схлопнувшийся мир; про творчество как бегство и как спасение; про жизнь побеждающую. Она показывает детский рисунок сына, на котором то самое место, которое в будущем станет роковым. Он говорит, что отошёл от прямого повествования и нарратива в лирике - никаких больше баллад, и признаётся, что по себе видит, что с годами человек мельчает, не хочет меняться, отходит от истинного себя, а когда в жизнь врезается катастрофа такого масштаба, с тебя срывает то, с чем ты уже сжился и ты остаешься наг и гол, теряясь в догадках, кто ты такой на самом деле.

И это уже совсем другой Кейв. Не тот, что в «20000 дней на Земле» — без игры в Кейва, без умного шоу и психоаналитика в прямом эфире, без псевдодокументализма и псевдоисповеди, обнажённый и беззащитный. Говорит, что, как публичная фигура, он так обнажается, упреждая неминуемые вопросы про сына. Упреждая, и закрывая тему.

По альбому, вышедшему одновременно с фильмом, на который уже выходят клипы — отрывки из фильма, ясно, что Кейв имеет в виду, когда говорит, что в его возрасте такие потрясения могут растрясти и творческий застой. Как бы ужасно это ни звучало — это действительно лучший его альбом. Глыба. Чёрная глыба, пульсирующая во мраке. Страшная и невыносимо прекрасная.

История ещё одного музыканта, легенды джаза Чета Бейкера, была рассказана языком кино в этом году. Но «Рождённый для грусти» — это не описание длинною в жизнь, а срез небольшого периода, содержащий всё, срез, в котором раскрывается вся жизнь. 1966 год Чета Бейкера - он уже успел стать звездой и всё потерять. Он мучительно пробует вернуться, что у него, как мы знаем, успешно получится, но это не помешает ему через 22 года, в возрасте 58 лет, выйти в окно амстердамского отеля. Но тут он, уже и ещё, на самом дне, перескакивает с одной зависимости на другую, теряет все передние зубы, что для трубача фатально, и учится играть заново. Любовь и меланхолия под звуки кул-джаза. Беззубо шепелявящий Итан Хоук, постоянно поправляющий зубной протез и поющий «My Funny Valentine» вжился в роль с поразительной правдоподобностью: на пределе самодеструкции, уныния и бессилия, но всё же не сдающийся, и встающий после каждого удара рукояткой бандитского пистолета по зубам. И если Бейкер был одним из тех музыкантов, что «говорят на языках ангельских», то и любовь ему была очень хорошо знакома. Но любовь эта связывала, да и связывает до сих пор, с людьми своим, особым способом. Поэтому не «медь и кимвал» стали ему именем.

Конечно, в 15-м был высокооктановый «Безумный Макс» — чистая энергия, но и эта энергия, в конечном итоге — олицетворение героического мифа, песнь побеждающему сознанию. И именно такая песнь слышится в 16-м во втором фильме Люсиль Адзиалилович. Люсиль - супруга Гаспара Ноэ, соавтор его «Входа в Пустоту» и автор необычного и глубокого фильма о женском взрослении «Невинность». Её второй фильм - «Эволюция» был бы таким же фильмом о взрослении, но уже мужском, о переправе с Острова Матерей на Берег Отцов, если бы не та самая песнь, тихо, но вкрадчиво звучащая в самой глубине этой пугающей и красивой картины — песнь о сотворении сознания. О выделении малой формы из тела Великого.

В этот раз так же остались в памяти скромные истории об обычных людях (что не синоним для «простых»), негромкие и прекрасные песни, как, например, рождественский блюз «Рождество, опять» от бруклинского кино-поэта Чарльза Покела или прощание с беззаботностью юности в «Поисках огня», отошедшего от мамблкора Джо Сваберга, где копая участок, прилегающий к чужому дому, герой откапывает скелеты своего собственного прошлого, манящие ещё теплящейся тайной и сулящие полный приключений и опасностей бесконечный полёт Puer Aeternus. А если провести параллели с книгой «Возрастные кризисы» Гейл Шихи, герои — супружеская пара, «осознают свои тридцать» и «приходят к десятилетнему периоду подведения итогов». Раскопки непрожитого и неупокоенного заканчиваются похоронами привлекательных, но не реализованных альтернатив. Выбор настоящего связан с гореванием по будущему, которому не суждено стать прошлым. Это скорбная песнь по неизбывному.

Удивительно, но одной из самых неприметных и неброских оказалась песнь, обращённая к Богу. Это оставленный почти без внимания фильм, в котором поются песни в жанре кавали, жанре суфийских песнопений, появление которых, как коллективных медитативных практик, относят к XIII веку и к региону Индии. Процесс записи этих песен грациозно зафиксирован режиссером моего прошлогоднего фаворита - фильма «Врождённый порок» Полом Томасом Андерсоном под названием «Джунун» (одноимёнен музыкальному альбому). Фильм содержит живую красоту момента, житейскую мудрость простых индусов, прячущегося за челкой Джонни Гринвуда, погруженного в транс Шае Бен Тцура и членов ансамбля «Раджастанский Экспресс», пребывающих, кажется, в истинном состоянии Ваджд - экстатическом переживании присутствия Аллаха и единении с ним в опьянении божественной любовью. С целью погружения в состояние Ваджд каввали и создаются. Запись песен, исполненных священного экстаза, с текстами на иврите, урду и хинди проходила в обители гордости махараджей — старинной крепости Мехрангарх, возвышающейся над голубым городом Джодхпур и Великой Раджастанской пустыней Тар.

Каждая из тридцати историй многоплановая, каждая ведёт на глубину по пути любого из своих планов. Глубина метафорическая, социальная или межличностная соседствует здесь с глубиной, на которую погружают ошеломляющие вспышки чистейшей красоты, как в Рыцаре кубков, или глубина, описанная эмоциями цветов, чувствами фактур, прикосновениями тканей, как у Альмодовара, у которого даже конверт для письма — это живущий своей отдельной жизнью образчик красоты и повествователь истории.

Здесь и истории, рассказанные через непроговоренность, как фильм бразильского режиссера Клебера Мендоса Фильо «Водолей», который уже во вступлении, в нескольких черно-белых фотографиях задаёт атмосферу и содержит основные темы фильма, а следующая за ними сцена торжества большой семьи, вводит в действие этот фотографический способ изложения  - саморазворачиваемость и всесодержимость в ограниченных рамках схваченного момента. В коротком прологе, пока тридцатилетняя племянница поздравляет свою семидесятилетнюю тётю с днём рождения, муж племянницы успевает напомнить всем о болезни жены и «поблагодарить» всех  отказавшихся помогать членов семьи, а тётя, пока в поздравительной речи вспоминаются её благовидные и достойные восхищения достижения, вспоминает свои самые важные моменты - любовные сцены далёкой молодости и, перехватывая слово, говорит про своё участие в сексуальной революции в стране и любви всей своей жизни, у которого была другая семья. Несколько минут экранного времени, секундные флешбэки, неловкие и злые взгляды членов семьи и очень плотная история рассказана, к которой уже не будет возврата, но которая очертила настроение и атмосферу, царившую в семье и рассказала от чего будет отталкиваться и на что опираться главная героиня — племянница юбилярши в следующие два часа экранного времени, уже в свои 65.

Но громче всех прозвучали песнь предков и песнь изначального в «Объятии змеи», визуально безупречной истории про соединение двух разных времён с расщелиной забытьи между ними и двух разных миров — мира исчезнувших народов Амазонии, чьи песни мы никогда не узнаем и мира западного человека, забывшего песни своих предков. Два параллельных рассказа о двух экспедициях, в которых один объединяющий двойственности главный герой во второстепенной роли — шаман, последний из своего племени, «двигающий миры» и двигающийся между ними. Этот человек древности, слышащий голос деревьев и камней, видящий разумное в служении священному растению, не отравлен романтической любовью, смеется над её проявлениями. Он говорит с природой, проявившейся вдруг в облаке бабочек и живёт снами. Не столько противопоставление, сколько дополняющий шамана образ — человек Запада — человек науки, поражённый болезнью отсутствия сновидений. Тут звучит песнь о потере души, о её поисках и обретении. И песнь эту поют двое.

«Где они? Где те песни, которые матери поют своим младенцам? Где рассказы стариков, шёпот влюбленных, хроники сражений? Куда они делись?».

Древний человек живёт в «сердце тьмы», в дебрях джунглей, в глубинах нашего существа. Да, он шаман и целитель, без него мы становимся бессмысленно скитающимися духами, оторванными от корней, умирающими в агонии странной болезни, но и он без нас лишь «чуйачаки» — пустая оболочка, форма без содержания, потерянный и бездеятельный призрак. Встреча этих двоих — как раз из тех, что меняет обоих. Человек Запада — малая и очень хрупкая форма в сравнении с уходящим за горизонт времён человеком древности, но форма не менее важная для того, что её наполняет. Поэтому этот путь они идут в связке. Шаман исцеляет человека нового времени, учит слушать путь, а не смотреть в карту, но исцеляющее знание оживает в шамане лишь при встрече этим человеком - пустая оболочка наполняется содержанием, душа обретается. Без ученика не существует учителя, без учителя — ученика.

Это фильм про взаимопроникновение двух совершенно разных культур, про то, что вторжение другой цивилизации не только уничтожает, но и даёт, возможно, единственный шанс сохранить и передать учение. Про то, как живое знание может стать мертвой традицией, каких монстров может породить симбиоз древней и новейшей традиций, если нет укоренения в живой сущности традиции, если не усвоен её дух, но заучена имитация формы.

Объятия змея / El abrazo de la serpiente. Сиро Гуэрра

Фильм-мистерия, о пути героя, пришедшего излечить себя и вернуть забытые песни своему народу. На этом пути ему предстоит взглянуть в глаза древнему человеку и самому заговорить с природой, проявившейся в облаке бабочек. Чьи это глаза? Кто смотрит его глазами?

Но для начала ему придётся сделать шаг в неизвестность и научиться ориентироваться по снам: «Чтобы стать воинами, коюано должны от всего отказаться. И пройти в одиночестве сквозь джунгли, будучи ведомыми только своими снами. В этом путешествии воин должен познать, в одиночестве и тишине, кем он на самом деле является. Он должен превратиться в спящего странника. Многие пропадают, некоторые не возвращаются, но те, кто возвращаются, готовы встретиться лицом к лицу, с чем угодно». В решающий момент человек современности должен не испугаться змеи, которая рождена из изначального, которая — сама Амазонка, природа, жизнь, но и звёздный транспорт Богов, пришедших из глубин Млечного Пути дать людям знание, традиции и священные растения. Змеи нужно не испугаться и позволить ей обвить себя. Эти объятия способны перенести в древние места, где нет ни жизни, ни её зачатков. Это путь исцеления, к которому ведёт человек древности, соединяющий миры. Путь к встрече с изначальным и предвечным. Исцелиться — значит вернуться из этого путешествия наполненным и цельным человеком.

 

1. Объятия змея / El abrazo de la serpiente. Сиро Гуэрра

2. Молодой Папа / The Young Pope. Паоло Соррентино

3. Капитан Фантастик / Captain Fantastic. Мэтт Росс

4. Под покровом ночи / Nocturnal Animals. Том Форд

5. Возмущение / Indignation. Джеймс Шеймус

6. Она / Elle. Пол Верховен.

7. Ещё раз с чувством / One More Time with Feeling. Эндрю Доминик / Рождённый для грусти. Роберт Будро

8. Разрушение / Demolition. Жан-Марк Валле

9. Громче, чем бомбы / Louder than bombs. Йоаким Триер

10. Прибытие / Arrival. Дени Вильнёв

11. Джульетта / Julieta. Педро Альмодовар

12. Эволюция / Évolution. Люсиль Адзиалилович

13. Тряпичный союз. Михаил Местецкий

14. Рыцарь кубков / Knight Of Cups. Терренс Малик

15. Кладбище великолепия / Rak ti Khon Kaen. Апитчатпон Вирасетакул

16. Послушай меня, Марлон / Listen to me Marlon. Стивен Райли

17. Что случилось, мисс Симон? / What Happened Miss Simone. Лиз Гарбус

18. Детство лидера / The Childhood of a Leader. Брэйди Корбет

19. Родина. Пётр Буслов

20. Аномализа / Anomalisa. Дьюк Джонсон, Чарли Кауфман

21. Лазурный берег / By the Sea. Анджелина Джоли

22. Запретная комната / The Forbidden Room. Гай Мэддин, Эван Джонсон

23. Три воспоминания моей юности / Trois souvenirs de ma jeunesse. Арно Деплешен

24. Девятая жизнь Луи Дракса / The 9th Life of Louis Drax. Александр Ажа / Анимированная жизнь / Life, Animated. Роджер Росс Уильямс

25. В поисках огня / Digging for Fire. Джо Сванберг

26. Рождество, опять / Christmas, Again. Чарльз Покел

27. Водолей / Aquarius Клебер Мендос Фильо

28. Джунун / Junun. Пол Томас Андерсон

29. Светская жизнь / Café Society. Вуди Аллен

30. Собачье сердце / Heart of a Dog. Лори Андерсон

 

Худшие фильмы года:

Дуэлянт. Алексей Мизгирёв

Мир Дикого Запада / Westworld. Джонатан Нолан