Александр Пилипюк всматривается в хоррор-сериал "Призраки дома на холме", старательно не отводя глаз, чтобы увидеть истинный смысл богатого на символизм фильма, маскирующего под фильм ужасов
«Если бы двери восприятия были чисты, всё предстало бы человеку таким, как оно есть — бесконечным» — говорит нам великий английский поэт XVIII века Уильям Блейк в поэме «Бракосочетание Рая и Ада». Другой английский писатель, Олдос Хаксли, берёт эти слова Блейка в качестве эпиграфа к своему эссе 1954 года «Двери восприятия» и даёт начало экспериментам по расширению границ сознания и вскрытию запертых дверей восприятия в западном обществе. Своим названием, группа «Дорз» обязана этому эссе Хаксли. Некоторые двери слишком долго были закрыты, но никогда не пустовали. Метафора психики, нашего внутреннего мира, как дома с множеством дверей - одна из самых любопытных. Человек начал вести оседлую жизнь, очертил пространства внутреннего и внешнего, установил границы и стены, их обозначающие, и отгородился от всего, что угрожало его жизни до этого - от дикого мира природы и её пугающих явлений. Это метафора одновременно внешних и внутренних процессов. Стены отгородили человека от дикого мира его психической природы, таящей не меньше загадок, угроз и ужасов. Двери стали психическими защитами от содержания, как потенциально угрожающего функционированию, так и способного его улучшить и даже исцелить. Методы глубинной психологии никогда не были направлены на разрушение психических защит - мы не вскрываем запертые двери монтировкой, относясь бережно и с уважением к сформировавшейся за долгие годы адаптации к той жизни, в которую человека вовлекла судьба.
Через пять лет после эссе Хаксли выходит готический роман Ширли Джексон «Призрак дома на холме», который рассматривает образ дома как метафору психики. В доме происходят таинственные события с участием призраков, которые изучает группа исследователей сверхъестественных явлений. Роман несколько раз экранизировали пока в 2018 не вышел сериал, лучше прочих раскрывший тему призраков дома нашего детства. Снял его Майк Флэнаган, который должен быть вам известен по сиквелу «Сияния» Кубрика - фильму «Доктор Сон» и нескольким действительно стоящим хоррор-сериалам, а мне - по одному из сильнейших фильмов 2017 года «Игра Джеральда». «Призраки дома на холме» изумительная работа и один из лучших хорроров, обязательных к просмотру психологам и тем, кто слишком долго тщился понять, кто же тогда, в детстве пытался открыть закрытую дверь с противоположной от вас стороны.
Фильм поднимает все страхи детства, спрятанные в темноте коридоров и тенях углов, всё то, что стучалось и скреблось, ощущалось кожей в безмолвном присутствии и вопило диким воем, который никто другой не слышал. Можно сказать, что фильм собрал все хоррор шаблоны и клише, если смотреть фильм как историю о реальных призраках или о зловещем доме как отдельном персонаже, но если мы понимаем, что всё происходящее отражает психические процессы, собранные образы и ситуации становятся архетипическими константами, ведущим нас по проложенным коллективным бессознательным рельсам.
Флэнаган умеет пугать и с удовольствием это делает. Я читал, что некоторых зрителей начинало тошнить, кто-то от страха почти терял сознание, а кто-то боялся спать без света. Но на своём примере, примере человека, который в принципе не любит хорроры и особенно скримеры в них, и на примере, знакомых, кому я уже пропел хвалебные песни о фильме, могу заверить, что пугающее там расставлено в нужных местах, дозировано в правильных пропорциях и что парадоксально прозвучит для всех, кроме юнгианских психологов, оказывает исцеляющее действие. Страшные образы часто появляются где-то на втором плане, вдали от персонажей, их почти не видно, но они всегда на периферии восприятия. Их не заметить, если отвлекаться и переключать внимание, не разглядеть, если страх скажется на внимательности, а значит и не исцелить то, что пугается в нас, не осветить вниманием ту темноту внутри, где живут призраки.
В этом основная терапевтическая работа фильма и главное его достоинство. В нём не только прекрасно прописанный сценарий, персонажи и диалоги, не только отличная операторская и актёрская работа, но и действительно работающий катарсический метод. И работает он подобно юнгианскому анализу - только если мы разворачиваемся лицом к внутреннему миру. Мы не вскрываем закрытые двери, но обращаем внимание на всё, что происходит вокруг них, а этого всегда достаточно. Мы вглядываемся в лица призраков, пытаясь разглядеть и узнать их, вслушиваемся в их голоса, стараясь услышать послание из глубин. У Юнга был эпизод, когда за ужином вся семья услышала настойчивый стук в дверь, но отворив её, никого на пороге не обнаружили. Стук повторился. Кто-то или что-то пытался достучаться и войти в жизнь семьи, но каждый раз на пороге никого не оказывалось. Тогда Юнг открыл эту дверь внутри себя, что в итоге вылилось в текст «Семь наставлений мёртвым», где стучавшиеся призраки обретают голос. «Дом наводнили призраки, они бродили толпами. Их было так много, что я едва мог дышать и без конца спрашивал себя: «Бог мой, что же это такое?» Призраки отвечали мне: «Мы вернулись из Иерусалима, там мы не нашли того, что искали». Эти слова я сделал началом «Семи наставлений…».
Флэнаган предлагает нам сделать то же самое. Мы смотрим фильм о семье, которая въезжает в старый дом. Мать с отцом занимаются ремонтом старых домов и их последующей продажей, чтобы построить свой собственный. У них сын и дочь подростки, средняя дочь и младшие близнецы - девочка и мальчик. Пять детей. Дом старый, но крепкий и основательный, богатые готические интерьеры со статуями в полный рост и одна закрытая комната с красной дверью, ключа от которой нет. Повествования ведётся нелинейно в двух параллельных временных отрезках с разницей в 26 лет. В детстве семья вместе, дом их объединяет и вот уже они взрослые и почти не общаются друг с другом. Старший сын стал писателем, прославившимся на книгах, разоблачающих феномен приведений. Старшая дочь стала гениальным бальзамировщиком, повёрнутым на контроле, средняя чутким детским психологом, избегающим тактильного контакта с людьми, а близнецы - страдающими звеньями - хрупкий малыш подсел на героин, а пугливая девочка застряла в страхах. В первой же серии Флэнаган пугает, но и увлекает. Нелинейное повествование разбрасывает кусочки пазла, которые невозможно сразу собрать, но мы уже не можем не делать этого, вовлекаясь в поиски подсказок.
Мы знаем, что после въезда в дом, каждый член семьи начинает видеть странное и страшное, но пугающее каждого по-своему. В начале это игнорируется, потом вызывает защитные отговорки, затем попытки успокоения, уводящие от смысла увиденного, пока не приводит к катастрофе. Одной ночью отец бежит из дома, собирая в охапку детей, закрывая двери дома на замок, а за ними супругу. Что случилось той ночью, после которой жизнь у всей семьи изменилась навсегда? Флэнаган собирает ответ в десяти сериях, озвучивая его от лица каждого члена семьи, позволяя каждому рассказать свою историю. Он делает то, что не сделали сами герои между собой. Делает за них и для них. Делает он это и для нас, для призраков нашего внутреннего дома, взывающих к нам, чтобы рассказать свои истории.
Ужас этих призраков и их историй в нерасказанности, в неразделённости их с другими. Это не столько ужас живых, сколько мёртвых. Это их попытки спрятаться от страхов, от чувств и переживаний, которые остались за их закрытыми дверьми. Это ужас не перед смертью, а перед жизнью. Как, например, это страхи матери перед взрослением её детей, перед их отдельной от неё судьбой, уводящей за порог дома, страх, заставляющий удержать их в стенах дома, потерянными для жизни призраками. Это страхи детей, впитанные в атмосфере родного дома, наполненного тревогами, конфликтами и тайнами родителей, которым не подбираются слова объяснений. Это детская брошенность в страхе и неуслышанность их чувств. Это детская жизнь страхами, желаниями и целями родителей. Это страхи мужа перед инаковостью жены, перед её женской природой, наполненной темнотой и дикостью, которую не приручить никаким социальным институтам и традициям. Это страхи быть непонятым, непринятым, забытым, оставленным, чужим. Это страхи перед отношениями, перед другим, который тоже - наполненный призраками дом, как и ты. Это страх перед жизнью, страх перед реальностью.
Страхи матери перед взрослением её детей, перед их отдельной от неё судьбой, уводящей за порог дома.
Здесь встаёт вопрос о реальности. Существуют в реальности призраки или нет? Юнг не отрицал их существования, но говорил, что объективных подтверждений у него нет, а пока доказательства не появятся предлагал рассматривать их как феномены бессознательной проекции или «экстериоризации», когда внутреннее содержание, например, комплексы или тень, анима или родительские имаго прорываются в сознание через закрытые двери защит. Фильм показывает какие защиты выбирает психика, чтобы защититься от болезненной реальности, как «дом» создаёт удобную реальность, делая страдания героев переносимыми, но этим запирая их внутри своих стен. Чтобы их разглядеть, приходится всматриваться в отражения призраков оконных стёклах, в их очертания в дверном проёме, в бледные тени под лестницей, в символизм индивидуальных страхов, вслушиваться в крики полуночных гостей, в их шёпоты. А вместе с тем в свои истинные желания, свои чувства и надежды, в состояния одиночества, где кажется, что ты провалился в мир духов и никак не можешь докричаться до людей вокруг. Один из главных героев, пройдя испытания страхами и надеждами - защитными иллюзиями, созданными «домом», говорит супруге: «Призраки - это вина, это тайна, это сожаления и неудачи, но чаще всего, призраки - это наше желание».
Призраки нашего внутреннего мира кричат, чтобы наконец-то быть услышанными.
Мы часто вспоминаем слова Юнга о том, что не прожитая жизнь родителей, это самое тяжкое бремя, которое ложится на плечи ребёнка, но это не только не воплощённая родителем профессия или увлечение, это и не прожитая эмоциональная жизнь. Боль и страхи, печаль и надежды, ужасы войны и жажда мира, любовь и потери… Эти призраки могут передаваться по наследству из поколения в поколение, становиться ночными шёпотами и криками, вырастать сумеречными фигурами в полный рост. Это реальность, которая была слишком болезненной, чтобы быть воспринятой и прожитой. Призраки в «Доме на холме» кричат, когда сталкиваются с болезненной реальностью, выбирая сливаться с призрачным миром иллюзий. Они не хотят напугать, но просят о помощи, пытаясь докричаться до живых, пытаясь быть услышанными. Поэтому Флэнаган снимает вину с персонажей за их страшные поступки, показывая нам призраков этих людей - их мучения и надежды. Как делает это глубинная психология, снимая с матерей бремя вины за судьбу ребёнка, разоблачая пагубный образ идеальной матери. В конце концов каждый из нас - не то, что со нами случилось, а то, что мы с этим смогли сделать. Нам всем предстоит однажды съехать из родительского дома, разобравшись с обвинениями и благодарностями в их адрес, с амбивалентными желаниями остаться рядом и уйти в своё собственное плавание, длинною в жизнь.
«Призраки дома на холме» с первой же серией разбудят всех призраков детства и напугают вас так, что от страха съёжится кожа, вздымая волосы. Фильм разобьёт вам сердце на пятой серии и будет растаскивать его осколки по тенистым углам и закрытым комнатам все остальные серии. Страхи, мысли и знакомые образы будут ворошить воспоминания, омывая осколки в водах индивидуальной реальности, пока финал не склеит их воедино, даруя чувство примирения. Сердце больше не будет идеальным, в нём будет место трещинам - печали и благодарности, единению и любви, осознанию трагедии и бесповоротности судьбы, помогшей в итоге стать тем, кто всё это прошёл и теперь может смотреть в лицо своим призракам, потому что смог поднять глаза на реальность.
Существует только одна реальность.
И ты ею являешься, хотя об этом не знаешь.
Но когда ты пробудишься в этой реальности,
ты больше не будешь чем-то, а будешь всем и всегда.
И это всё.
Калу Ринпоче
